В те далекие времена, когда стыд еще не был признаком совести, как одежда — признаком культуры, на берегу реки поселились пять братьев Рысей и две их сестры. История, упакованная в миф, изначально не объясняет, к какому виду живых существ следует отнести этих самых братьев Рысей и их сестер. Еще больше тумана к этому пониманию добавляют следующие слова: «Все мужчины имели жен, за исключением самого молодого. Он был настолько красив, что отец и мать держали сына взаперти — в корзине под землей».
Согласитесь, что это еще не человеческие привычки. Скорее звериные повадки. Повадки запуганного млекопитающего, прячущего от хищников свое потомство глубоко в норе, под землей. Так поступают и мыши-полевки, и рыси. Да и само это существо скорее связывает себя с животным миром, в котором родилось, выросло и из которого пока не вышло. Оно еще не может, не умеет пользоваться абстрактными понятиями, к примеру, именами, а называет себя и других на звериный манер: Рысь, Койот, Медведь.
Так начинается 540-й миф американских индейцев, приведенный в четырехтомнике «Мифологики» знаменитым французским философом, этнографом и социологом Клод Леви-Стросом, которого по праву можно считать лучшим толкователем мифов в культуре человечества. Анализируя и сопоставляя подробные записи легенд и преданий индейских племен Северной и Южной Америки, исследователь, подобно своему предшественнику и кумиру Жан Жаку Руссо, пытается найти и определить ту тонкую грань, которая разделяет природу и культуру, дабы понять происхождение истоков человеческого сознания.
И он находит в мифе эту грань, зримо выделяющую человека из животного мира. Это зеркало воды. Что же делают родители самого молодого Рыся, когда выпускают его из подземного логова на свет божий? «Каждую ночь они выпускали его, чтобы вымыть, причесать и накормить.»
Леви-Строс не сам устанавливает порядок слов в этом утверждении. Этот порядок действий установлен непосредственно древними индейцами, которые уже уверены в том, что сначала надо вымыться, а потом садиться за стол, пить и есть. И этот порядок определяет, что мы имеем дело с человеком. Потому что животное так не может рассуждать. Оно сначала последует за инстинктом самосохранения — утолит свою жажду и голод, и уже потом примет водные процедуры. А человек как раз поступит наоборот. В культуре, в отличие от природы, вода не может быть целью, а лишь средством. Вода для питья — это цель, а вода для мытья — это средство. Перевод цели в средство, тем более если это касается такого жизненно важного элемента, как вода, как раз и является первым проблеском человеческого сознания.
Книга, в которой приводится этот миф, так и называется «Человек голый». Название, вероятно, произошло по аналогии — «человек думающий», «человек бегущий»... Однако у «человека голого» — свое положение в истории. Он просто голый. Он просто родившийся без доказательств. Это некоторая парадигма. Если это уже человек, то почему он голый? Если он голый, то, вероятно, он еще не совсем человек. Вообще-то, я думаю, что человек, это тот кто одевается.
Нагие и мертвые — это вам не живые и не мертвые. Они нагие, то есть обнаженные, не претендующие ни на что? И это есть заблуждение власти. Голые — ничего не хотят, нагие претендуют на все. Глупость состоит в том, что каждый человек должен доказывать свою человечность. Он должен выполнять определенный ритуал, и следование этим правилам, оказывается, и есть человечность.
Я раздеваюсь перед водой, как перед Господом Богом. Я исповедуюсь воде, как Господу Богу. Я даже не допускаю мысли, что кто-то в смысле дизайнера одежды может быть поставлен между мною и водой.
Я горжусь тем, что я человек голый. Не обнаженный, не нагой, а голый. Потому что у человека нет другого достоинства, кроме как быть человеком голым. Это культура хочет прикрыть мои естественные недостатки.
Не умствуйте лукаво. Нельзя раздеть голого человека. А если вы его будете раздевать, то надо принести ему хотя бы одежду, которую можно отнимать.